СЛЕД КРОВАВЫЙ СТЕЛЕТСЯ

«Портреты и время».

Галерея искусств «KGallery» (набережная Фонтанки, 24).

До 5 апреля 2008.

История искусств – череда преступлений разных степеней тяжести. Об этом обстоятельно напоминает масштабная выставка русского портрета XIX–XX веков, открывшаяся в одной из ведущих петербургских антикварных галерей.

Вот на портрете – бравый защитник Отечества; исторической наукой он досконально вычислен как канцелярская крыса и беззастенчивый коррупционер. Вот – ангельского облика служительница Мельпомены; проницательнейшие театральные рецензенты в свое время так и не заметили ее в свете софитов, зато подлинно влиятельные лица – не раз охотно брали под заботливый надзор. Вот – семья сурового советского покровителя искусств; в земной жизни меценат был упорным расхитителем социалистической собственности и кончил дни в узилище.
Портрет трепетной балерины, в характернейшем стиле упадочной эпохи представляющий ее натурой порочной и демонической. Столовый фарфор, затейливо расписанный портретами революционных сатрапов с изрядно темным прошлым и самыми мрачными намерениями. Одухотворенный лик пролетария, ни разу в своей классово безупречной биографии, возможно, так и не заглянувшего в книжку. Искать в этих портретах правду жизни станет лишь безнадежный легковер: портретное искусство – слишком часто искусство фальсификации.
В вечность большинство из этих людей вошло совсем не теми, кем они были в реальности: ловкие художники некогда сполна отработали свои гонорары. И лишь порой – в тайных дневниках или строго конфиденциальных письмах – решались они дать себе волю, высказать горькие тайны о тех, кого взялись обессмерчивать.
Оказавшись за пределами авторских ателье, замечательные произведения изобразительного искусства продолжали будить низкие страсти. Ложные экспертизы, взятки, махинации, спекуляции, малообъяснимые исчезновения, тайники, кражи, конфискации, тяжбы за право обладания, интриги, амбиции, разочарования, в клочья разорванные отношения – на некоторых из работ это запечатлелось даже физически: складками, надрывами, пигментными пятнами, следами дурной реставрации, надписями, владельческими печатями. На открытии выставки, словно поддавшись темной энергии, журналистка с одного из телеканалов вдруг стала надиктовывать в объектив камеры малосимпатичную историю о том, как недавно некий заграничный наследник ограбленного большевиками московского коллекционера Сергея Щукина осудил всех остальных членов фамилии за их попытку вернуть свое законное имущество. Что юной журналистке семейные распри и обиды Щукиных? Что ей давняя реквизиция? Что Гекуба? И что артикулировала бы милая девушка, если б вот эту уютную выставку на Фонтанке прямо теперь, под материнским взором телекамеры, вдруг кто-то стал реквизировать?
Впрочем, тревоги неуместны. Сегодняшние обладатели шедевров не страшатся беззаконий. Организаторы экспозиции собрали более восьми десятков живописных, графических, скульптурных, декоративно-прикладных произведений из множества частных коллекций Петербурга, Москвы, Великобритании, Франции, – некогда, в более тревожные времена, припрятанных, утаенных ото всех вокруг, негласно приобретенных, подальше вывезенных. От работ, исполненных в самом начале XIX века, до совсем свежих. Есть в экспозиции шедевры классиков разных лет – Михаила Врубеля, Владимира Гау, Александра Головина, Бориса Григорьева, Константина Коровина, Владимира Лебедева, Кузьмы Петрова-Водкина, Ильи Репина, Валентина Серова, Константина Сомова, Василия Сурикова, Роберта Фалька… Некоторые из мастеров широкому россиянину ныне совсем мало знакомы: к примеру, Сергей Иванов, живший и творивший вдали от родины. Есть работы мастеров второго и третьего рядов, есть совсем безвестные, некоторых искусствоведам установить так и не удалось. Не все ожидавшиеся экспонаты успели прибыть к вернисажу: еще только ожидается, к примеру, что-то от Нико Пиросманашвили.
Дисциплинированные старые академисты, заскорузлые демократы-передвижники с зычными именами, отпетые салонщики братья Маковские, нарциссичная Зинаида Серебрякова, осторожный авангардист Натан Альтман, творчески гуттаперчевый Исаак Бродский, несгибаемые жертвы своих навязчивых видений Врубель и Петров-Водкин, – работы, умело собранные на Фонтанке, подробно демонстрируют нравы и моды тех времен, когда они создавались, показывают, как по-разному воспринимали российские художники разных поколений личность и физиологию соотечественника. Некоторые из произведений не выставлялась десятилетиями, другие – вообще не видели «широкой публики». Между тем, многие из них могли бы украсить коллекции лучших музеев: подробнейшим образом зафиксированная Екатерина Чоколова Валентина Серова, лучезарный человек-символ Сергей Щукин Мартироса Сарьяна, загадочная Казароза (она же Бэлла Георгиевна Шнырева, она же Яковлева, она же Волкова) Александра Яковлева, крепкие реалистичные бабы Давида Бурлюка, юный романтик Сталин Константина Рудакова, впавший в меланхолию повар-казак Роберта Фалька, собственной персоной Роберт Фальк Константина Зефирова, розовая китаянка У-Ли-Лин Андрея Мыльникова, эксцентричная Ирина Олевская Михаила Звягина… Всё это работы первоклассные, иногда совершенно неожиданные. Часть авторов представлена разными вещами, и по ним можно видеть, как – порой неприлично быстро, порой исподволь – менялись творческие принципы и приемы художников: вот в 1911-м Альфред Эберлинг изобретательно порочит Тамару Карсавину, а вот – в 1933-м он же радостно славит безвестную комсомолку, которой уже совсем скоро – буквально вот в следующей пятилетке – предстоит строчить обстоятельные доносы на всех вокруг или же нестись над родными просторами лагерной пылью.
История искусств хранит много тайн, и всё же, возможно, главная ее тайна – где скрыт тот неиссякаемый источник энергии, что вновь и вновь дает художникам возможность, презрев подчас невыносимую непривлекательность обыденного, создавать дивные образы, воплощающие самые лучшие человеческие представления о мире.

Евгений Голлербах; на изображениях – автопортрет Ильи Репина, портрет поэтессы Анны Ахматовой работы Надежды Войтинской и портрет актрисы Надежды Комаровской работы Константина Коровина.